«Жги!» Как актёгхры с актгхрисами потихоньку уговорили меня
Когда-то давно, закончив сценарный факультет ВГИКа, я уяснила: нет сложней задачи для сценариста, чем написать простую историю. Высший пилотаж профессионализма – это не сценарий блокбастера, а история на двоих героев. Потому что в этой истории ни за что не спрячешься. Ни за жанр, ни за красивую картинку, ни за спецэффекты, ни за актеров (если роли для них не прописаны). А самое главное – в простой истории автор не может спрятать собственной недалекости и бездарности.
И наоборот. Если ты определил, какая тема болезненно волнует лично тебя, что ты хочешь сообщить людям в данный момент и как намерен это выразить – ты можешь стать автором настоящего Кино. А снять его, как известно, можно хоть на телефон.
Я не знаю, как так волею судеб получилось, что не профессиональный сценарист или режиссер, а именно актер смог задумать и воплотить простую историю, которая волнует. Могу только догадываться. Вероятно, ключ надо искать в живой эмоции, которую в людях сценарной индустрии упорно вытравляют. У нас потенциального автора так задрочат вопросами: «А этично ли это?», «А своевременно ли?», «А не повторяет ли это такую-то фабулу?», наконец «А как будем отбивать деньги на производство?», – что он уже ничего не хочет, не может и в 99,9% случаев ничего хорошего не создаст. Чтобы это превозмочь, надо включить «свежего дурака с мороза». И очевидно, как раз актеру-то это и может удаться.
Актер Кирилл Плетнев для начала сделал главное: он захотел рассказать историю НЕ ПРО себя и таких как он, А ДЛЯ меня и таких как я. Место для развития волнующей его темы он определил как исправительную колонию, причем женскую. Главная героиня работает там надсмотрщицей, а вторая героиня, соответственно – заключенная.
Название «Жги!» как бы оправдывается тем, что это название условного талант-шоу, на котором по законам мелодрамы должна блеснуть главная героиня. Но зрители типа меня прекрасно помнят ролик, поднявший в свое время дикую волну в Youtube (более 34 миллионов просмотров). Дело было на английском «Х-факторе» 2013 года, когда на предварительное прослушивание пришла 35-летняя Сэм Бэйли, тюремная надсмотрщица по профессии. О, этот момент на 2:54! Его стоило дождаться, но суть в том, что женщина ждала этого момента всю жизнь.
Так вот Плетнев эмоцию поймал, переосмыслил и сделал Сэм Алевтиной. А сделав, сразу же понял, что не так все просто. Снимать здесь историю простой русской бабы с незаурядными связками в глотке, ведущую к хеппи энду – это задача, которую даже обсуждать не хочется. Кому она нужна, эта Алевтина?
И вот, по моим ощущениям, если воткнуть в этот вопрос, как раз и можно войти в то самое состояние потока, о котором мечтает любой творец. Кому нужен человек, внутри которого живет талант? Что с ним делать – с этим талантом и этим человеком? Отказаться от дара – решение, безусловно, здравое. С точки зрения обстоятельств жизни. Но можно ли отказаться от того, что тебе дал Бог, и прожить жизнь счастливо?
Я пошла на эту картину в кинотеатр, почти не зная, о чем она. И когда героиня, за которой зритель как бы подсматривает за окном, одна пьяненькая поет в караоке-микрофон «Старинные часы» и выходит на вокализ, я радостно заплакала. Ну наконец-то, подумала я, ну неужели… кто-то снял кино о том, что меня волнует.
Когда сценариста обучают ремеслу, ему напоминают, что в каждой сцене должен быть конфликт и через цепочку этих конфликтов должно происходить развитие. С этим в фильме все нормально. На каждый вопрос условного редактора драматургически дан годный ответ. К игре актрис у меня большие претензии. Но эти претензии от желания, чтобы то, что играется, было сыграно гораздо лучше. Вопросов нет только ко вспомогательному персонажу в исполнении Анны Уколовой – молодец! Благодаря таким женщинам, как ее персонаж, жизнь делается чуть более выносимой.
Однако ее персонаж не понимает главного. Величие рождается на стыке звериного и божественного. И когда ты позволяешь божественному взаимодействовать с тобой, это как ледокол… Там есть момент, из-за которого я и ценю этот фильм. Вот героиня уже подготовилась, внешне трансформировалась, и ей нужно выступить в актовом зале, чтобы получить разрешение на поездку в Москву. Она выходит на сцену, видит вот это вот всё. И говорит: «Я не могу!..» Тут-то я и дала волю слезам. Не все льды ледокол может преодолеть.
Тот факт, что заключенные в колониях временно, а сотрудники – постоянно, служит для меня лично отправной точкой для мысли, насколько талантливый человек несвободен. Насколько он нигде не свой, везде один.
И я солидарна с режиссером, сделавшим финал в стиле «Болливуд в колхозе». Потому что наивный гуманизм – то, что очень здорово просекаешь на чужбинке и то, чего так не хватает нам в повседневности. Кстати, об этом. На сеансе в кинотеатре я была единственным зрителем*.
* Это факт, данный для красного словца. Дело было в Подмосковье, в будний день, сеанс в 10.30 утра, да и вообще в прошлом году.