Сергей Довлатов: «Кому надо, тот всегда и во всем неудачник…»
Недавно я прочла два текста, на оба наткнувшись случайно. Один – это воспоминания Виктории Беломлинской, которая на протяжении долгого времени была хорошей знакомой Сергея Довлатова. Название «Смешить всегда, смешить везде – о Довлатове по-другому». И второй – статья о кармическом выборе.
Довлатов умер в конце августа 1990 года, т.е. 15 лет назад. Я хотела написать о нем именно в этот день, но не знала, с какого боку подойти к этой теме. Помните, как у Лермонтова:
Что помню вас?— но, Боже правый,
Вы это знаете давно;
И вам, конечно, все равно.
Нет, Довлатову было бы не все равно, что его помнят и любят люди, что его почитают как своего любимого писателя, что он, перефразируя А. Гениса, «многого добился после смерти». Он этого страстно хотел, но при жизни ему не дано было этого знать. А сегодня день рождения Довлатова, я хочу его помянуть.
От самых разных людей я в разговоре слышала: «Обожаю Довлатова, прочел его всего и не по одному разу». Но когда спрашивала: «А вы читали переписку с Игорем Ефимовым?» – ответ был отрицательным. Дело в том, что в 2001 г. издательство «Захаров» выпустило книгу «Сергей Довлатов. Эпистолярный роман с Игорем Ефимовым», где опубликована более чем десятилетняя переписка двух писателей. Вдова Довлатова была резко против этой публикации, и впоследствии выиграла суд, после чего книга не переиздавалась (хотя текст в интернете есть). Мы не вправе ее судить, но она не понимала, что благодаря этой книге читатели узнали о Довлатове что-то по-настоящему важное. Смогли прочесть самый сильный и страшный текст, который он когда-либо написал.
Это его последнее письмо Ефимову, написанное 20 января 1989 года, по факту разрыва их отношений. Конечно, в контексте всей прочитанной переписки и как ее «заключительное коммюнике» это письмо производит гораздо более оглушительное впечатление, чем вне контекста. Но вот когда я недавно прочла статью о том, что «по кармическому учению, наша жизнь подчиняется непреложному закону: мы живем для того, чтобы реализовать свои способности, постичь что-то новое и таким образом выполнить задачу своего нынешнего воплощения», я вспомнила и перечитала это письмо в очередной раз. «Смешить всегда, смешить везде», говорите? А я вот открою эту раритетную книгу и сейчас, сквозь слезную пелену на глазах, своими руками перепечатаю этот фрагмент:
«Правы Вы и в том, что я не люблю людей, которые «в ладах с собой, с жизнью, друг с другом», вернее – не «не люблю», а просто я завидую им, потому что сам я никогда ни с чем в ладах не был, но при этом хотел бы быть и веселым, и успешным, и вообще, быть похожим на Аксенова. Зависть, как известно, не очень-то побуждает к добру. Вы правы, что я неудачник, и это даже не связано с конкретными обстоятельствами, не всегда плохими, потому что «неудачник» – это такое же врожденное качество, как рост или цвет волос – кому надо, тот всегда и во всем неудачник…
Вы правы и в том, что моими друзьями всегда в конце концов становились люди слабые и неудачливые, и хотя в этом смысле у меня есть знаменитый предшественник, «тот самый малый из Назарета», но я, конечно, шучу, потому что всю жизнь мне, действительно, естественно жилось лишь в атмосфере неудачи, что и подтвердилось в результате конкретными обстоятельствами — разочарование в своих творческих возможностях, проблемы со здоровьем (увидите меня на радио — все поймете) и довольно-таки мрачный, боюсь, остаток жизни впереди. Никогда мне не дано было ощутить довольства собой или жизнью, никогда я не мог произвести впечатление человека, у которого все хорошо, к которому стоит тянуться, который располагает к себе именно своей успешностью, для простоты — тот же Аксенов. Все это может быть связано у меня с какими-то детскими душевными травмами — Ася, плюс мечты о героизме при полном расхождении с возможностями по этой части, и так далее. Есть и много такого, чего Вы, при всей Вашей проницательности, просто не знаете, и это «много такого» — не в мою пользу.
Справедливо и то, что по натуре я очернитель, как бы я ни старался представить этот порок — творческим занятием, но это — правда.
Правы Вы и в том пункте, в котором проявили наибольшую степень проницательности. Вы пишете, и это, может быть, гораздо умнее, чем Вы думаете, и имеет отношение не только ко мне, но и к литературе вообще, и даже во многих случаях объясняет эту литературу, потому что очень часто, чаще, чем кажется, писатель старается не раскрыть, а скрыть, я говорю о Вашей фразе:
«Всю жизнь Вы использовали литературу как ширму, как способ казаться». Это правда. Все мое существование сопровождается проблемой «быть-казаться», и Вы даже не можете себе представить, до каких пошлых и невероятных вещей я доходил в этом смысле. Суть в том, что мне не дано быть таким, как я хочу, выглядеть так, как я хочу, и вообще, соответствовать тем представлениям о человеке достойном, которые у меня выработались под влиянием литературы Чехова и Зощенко. Я никогда не буду таким, как люди, нравящиеся мне, а притвориться таким человеком нельзя, я это знаю, что не является гарантией того, что я не буду притворяться всю свою жизнь»…
Ефимов, конечно, поступил умно, что обнародовал эту переписку. А понимал ли он, что в памяти потомков останется, вероятно, только благодаря ей, хотя сам написал много книг? Надеюсь, что понимал, хотя могу только догадываться, как это горько. О том же, что понимал Довлатов, я могу только плакать. Но он не мог не чувствовать, что его кармический выбор определил его судьбу. И бессмертная его душа отправилась туда, куда заслужила в результате этого воплощения. Конфуций писал: «Человек может сделать свой путь великим. Но великим человека делает только его путь». А какое значение это имеет в контексте вечности, я не знаю.
